Рекс Стаут - Прочитавшему — смерть [= Убийство из-за книги, Убийство по правилам]

— Нет, сегодня не до шуток. Я очень хочу спать. По телефону нам слышно было радио, и я хочу проверить, если вы не возражаете.

— Только не дотрагивайтесь до ручки двери.

— Постараюсь.

Он отодвинулся, и я приложил ухо туда, где дверь соединяется с притолокой. Мне хватило десяти секунд. Пока я слушал, лифт поехал вниз.

Я выпрямился.

— Точно Билл Стерн. WNBC.

— Вы слышали по телефону Билла Стерна?

— Нет. Но передачу вела WNBC «Жизнь Райли». А в десять тридцать в эфир выходит Билл Стерн.

— Молодцы «Янки», правда?

Я, честно говоря, болею за «Джайнтс», но мне нужно было попасть в квартиру и поэтому следовало быть дипломатом.

— Еще бы! — подтвердил я. — Надеюсь, Мэнтл покажет, на что способен.

Он тоже надеялся, но уверен не был. По его мнению, эти вундеркинды редко оказываются достойными тех баек, что про них рассказывают. У него были и другие предположения, которые он собрался мне поведать, когда подъехал и остановился лифт, дверь отворилась и оттуда вышли сразу двое. Один был тоже полицейский, второй — коротышка с остатками зубов, да к тому же хромой, одетый вместо халата в вышедшее из употребления пальто. Полицейский, изумившись при виде меня, спросил:

— А это кто? Из отделения?

— Нет. Это Арчи Гудвин от Ниро Вульфа.

— А, он? Откуда это он здесь возник?

— Ладно, потом. Отойдите от двери! Давайте ключ!

Коротышка не стал спорить и отошел от двери. Старший из полицейских вставил ключ в замочную скважину, повернул его и, положив носовой платок на ручку двери — я еле удержался от смеха, — нажал ее и в сопровождении второго полицейского вошел в квартиру. Я тоже проскользнул туда вслед за ними. Мы очутились в узком холле, куда выходили три двери. Дверь справа была отворена, и полицейский направился туда. Сделав два шага, он остановился как вкопанный, поэтому я чуть на него не налетел.

Это была довольно больших размеров гостиная, обставленная мужчиной и предназначенная для него. Это я понял, бросив один взгляд, ибо рассмотреть обстановку, если потребуется, можно будет потом. На столе в дальнем конце комнаты, между окон, был телефон, трубка от которого валялась на полу. Там же на полу дюймах в шести от трубки покоилась голова Джеймса А. Корригана, а сам он лежал ногами к окну. Еще на полу валялся футах в двух от бедра Корригана револьвер — оттуда, где я стоял, мне показалось, что это «марли» тридцать второго калибра. Горел свет. Включено было и стоявшее на краю стола радио, откуда Билл Стерн вещал, что он думает о том, как плохо играют наши баскетболисты. У Корригана на виске справа темнело большое пятно, на расстоянии казавшееся почти черным.

Полицейский подошел к нему и присел на корточки. Через десять секунд, чего явно было недостаточно, он поднялся и сказал:

— Умер незадолго до нашего появления. — Голос у него дрожал, но он сумел взять себя в руки. Этим телефоном пользоваться нельзя. Спустись вниз и позвони. Только не беги, не то сломаешь себе шею.

Второй полицейский вышел.

— Вам он виден оттуда, Гудвин? — теперь уже с твердостью в голосе спросил старший. — Подойдите поближе, только ничего руками не трогайте.

Я приблизился.

— Это он. Тот, что звонил. Джеймс А. Корриган.

— Значит, вы слышали, как он застрелился?

— Наверное. — Я положил одну руку себе на живот, а другую — на горло. — Я не спал всю прошлую ночь и сейчас плохо себя чувствую. Я схожу в ванную комнату.

— Только ничего не трогайте.

— Не буду.

Я бы не сумел смотаться, если бы не радио. Музыка заглушала мои шаги, когда я добрался до двери, которая так и осталась открытой, потом на цыпочках выбрался в холл и вышел на лестницу. Спустившись на четыре этажа вниз, я на минуту остановился, прислушиваясь, у двери, которая вела в вестибюль на первом этаже, и когда ничего не услышал, открыл ее и вышел. Коротышка с испуганным видом топтался у лифта. Он ничего не сказал, я тоже промолчал и пошел к выходу. На улице я сразу повернул направо, прошел полквартала до Лексингтон авеню, остановил такси и через семь минут уже вылезал из него у входа в дом Вульфа.

Войдя к нам в кабинет, я невольно усмехнулся. Книга, которую читал Вульф, лежала на столе, а он возился с бумажками, на которых были последние новости касательно орхидей. Смех один! Он читал книгу, но когда услышал, что я открываю входную дверь, быстро бросил книгу и занялся этими бумажками, чтобы показать мне, как ему трудно, потому что я вовремя не перенес сведения о них на постоянные регистрационные карточки. Это выглядело так по-детски, что я не мог удержаться от улыбки.

— Разрешите вас побеспокоить? — почтительно спросил я.

Он поднял взгляд.

— Поскольку ты так быстро вернулся, я полагаю, ничего интересного не произошло?

— Ваше предположение несколько ошибочно. Я поспешил вернуться, потому что туда должен прибыть отряд специалистов и тогда меня бы задержали на всю ночь. Корригана я видел. Пуля прошла через висок.

Бумажки выпали у него из рук.

— Доложи-ка поподробней.

Я рассказал ему все, что видел и слышал, в том числе и мысли полицейского по поводу «Янки». Вульф, когда я начал рассказывать, хмурился почти неприметно, но к концу был туча тучей. Он задал мне несколько вопросов, посидел, постукивая указательным пальцем по подлокотнику кресла, и вдруг ни с того ни с сего выпалил:

— Был ли этот человек простофилей?

— Кто, полицейский?

— Нет. Мистер Корриган.

Я пожал плечами.

— В Калифорнии он вел себя довольно глупо, но я не назвал бы его простофилей. А что?

— Абсурд полный. Если бы ты там задержался подольше, может, сумел бы узнать кое-что, способное прояснить ситуацию.

— Если бы я там задержался, меня на добрый час загнали бы в угол, пока кто-то не надумал бы разузнать кое-какие подробности.

— Пожалуй, да, — неохотно согласился он. Он посмотрел на часы и, упершись большими пальцами рук в край стола, оттолкнул кресло. — Проклятие! От таких мыслей и не уснешь!

— Да. Особенно зная, что в полночь или чуть позже раздастся звонок, а то и лично кто-нибудь явится.

Я ошибся. И проспал беспробудным сном целых девять часов.

19

В субботу утром мне так и не удалось дочитать до конца газетные сообщения о самоубийстве известного адвоката Джеймса А. Корригана. Пока я завтракал, нам позвонили четыре раза. Первым Лон Коэн из «Газетт», который хотел расспросить Вульфа о звонке от Корригана, потом еще два журналиста с тем же намерением. От них я отбился. Четвертый звонок был от миссис Эйбрамс. Она прочла утреннюю газету и желала знать, не мистер ли Корриган, который застрелился, был убийцей ее Рейчел, хотя прямо она так не спросила. От нее я тоже отделался.

Из-за того, что мне пришлось завтракать дольше, чем обычно, я нарушил планы Фрица, поэтому когда принесли утреннюю почту, мне пришлось вторую чашку кофе взять с собой в кабинет. Я просмотрел конверты, бросил все, кроме одного, себе на стол, поглядел на часы и увидел, что уже 8.55. Ровно в девять Вульф, что бы ни случилось, шел в оранжерею. Я вскочил, взбежал на один пролет лестницы, постучался, не дожидаясь приглашения, вошел к нему и объявил:

— Вот оно. Письмо в конверте юридической конторы. Штамп почтового отделения на Гранд-Сентрал Стейшн, датированный вчера в полночь. Письмо толстое.

— Вскрой конверт. — Он стоял одетый, готовый уйти.

Я вскрыл конверт и вынул его содержимое.

— Напечатано через один интервал, датировано вчерашним днем, наверху озаглавлено: «Ниро Вульфу». Девять страниц. Без подписи.

— Читай.

— Вслух?

— Нет. Уже девять часов. Можешь мне позвонить или прийти в оранжерею, если понадобится.

— Еще чего! Да это просто наглость.

— Ни в коем случае. Нарушение расписания не из крайней необходимости превращается в привычку, зависящую только от прихоти, — И он вышел из комнаты.

Я принялся читать.

«Я решил написать это письмо без подписи в конце. По-моему, я хочу написать его, в основном, чтобы облегчить себе душу, но и не только из-за этого. После прошлогодних событий я утратил уверенность во всем. Быть может, где-то в глубине души у меня еще сохранилось уважение к правде и справедливости, обретенные мною в юности благодаря как религиозному, так и светскому образованию, чем, возможно, тоже объясняется мое желание написать это письмо. Словом, каков бы ни был истинный мотив…»

Внизу зазвонил телефон. У Вульфа аппарат был отключен, поэтому мне пришлось спуститься. Звонил сержант Перли Стеббинс. Перли был всегда готов довольствоваться разговором со мной вместо Вульфа и правильно делал. Он никоим образом не дурак и всегда помнит, какой урок преподал ему Вульф в деле Лонгрена.

Говорил он со мной не слишком вежливо, но без подковырок. Сказал, что они интересуются прежде всего двумя обстоятельствами. Во-первых, вчерашним звонком Корригана и, во-вторых, моей поездкой в Калифорнию, и особенно встречами там с Корриганом. Когда я сказал, что буду рад удовлетворить их интерес и обязательно приду, он ответил, что приходить не нужно, так как инспектор Кремер хочет видеть Вульфа и зайдет к нам в одиннадцать или чуть позже. Насколько мне известно, заметил я, мы с Вульфом возражать не будем, и Перли, не попрощавшись, повесил трубку.